На первый взгляд Жаков, как актер, не отвечал распространенному типу героя того времени. Внешняя «непроницаемость» его облика, сочетавшаяся со сдержанностью в проявлении чувств, вносила совершенно непредвиденный подтекст в исполнение его первых ролей еще в немом кино. Его герой, казалось, знал больше, чем говорил, смотрел острее, чем можно было ожидать от простого рабочего паренька Бориса из фильма «Полдень» или не мудрствующего лукаво студента Сени из фильма «Люблю ли тебя?». Правда, абсолютная его естественность помогала актеру быстро найти дорогу к сердцу зрителя, но в то же время что-то мешало подойти к герою Жакова попросту, «по-свойски», как, например, к герою Крючкова — такому близкому и доступному решительно для всех. Эта явная, но едва поддающаяся определению «недоступность» жа-ковского героя создавала вокруг него ореол некоего романтизма, присущего, пожалуй что, джеклондонским искателям и землепроходцам.
Очевидно, почувствовав это, режиссер С. Герасимов пригласил Жакова сыграть радиста Курта в фильме «Семеро смелых». И — снайперское режиссерское попадание! — некая отчужденность, некая непривычность, «угловатость» его облика сразу же нашли свое объяснение: ну, конечно, это иностранец, нашедший у нас вторую родину, но еще не успевший обжиться, что называется, пустить корни.
Именно с легкой руки С. Герасимова героями Жакова становятся латышские, финские, немецкие коммунисты, люди суровой и романтической судьбы, полной превратностей и смертельного риска. Таковы немецкие антифашисты Рольф из «Профессора Мамлока» и Пауль из «Болотных солдат». Таков красный командир финн Тойво Айнайнен из фильма «За советскую Родину».
Рассказывая об этих людях, Жаков тонко подчеркнул в каждом одну человеческую особенность: интеллект. Вспомните латышского стрелка Яна Драудина из фильма «Мы из Кронштадта». Чем покоряет этот невзрачный, такой «негероический» человек? Откуда это магическое действие, которое оказывает его негромкий голос, его иронический взгляд? За беглым взглядом, за скупыми словами Жаков дает почувствовать постоянную и очень напряженную работу человеческой мысли.
Когда актер снимался в героической роли, никто не оспаривал его права углубить роль подтекстом, но вот когда речь заходила о роли отрицательной, часто приходилось с первых же эпизодов раскрывать сущность персонажа.
Именно так, «безоговорочно» Жаков сыграл доцента Воробьева в фильме «Депутат Балтики». Доцент Воробьев — это своего рода человек в футляре, чеховский Беликов от науки. Воробьев ясен нам с первых же кадров: это посредственный ученый, которому трудно перестроиться именно в силу своей ординарности, откровенно враждебно настроенный к революции. Нравственную узость этого человека Жаков буквально облекает в зримую, осязаемую форму. Вспомните унылую, какую-то удивительно «узкую» фигуру Воробьева, его суетливые и вместе с тем скупые жесты — к себе, а не от себя. Единственный широкий жест, который делает Воробьев,— это показной, фальшивый жест, когда он швыряет с кафедры книгу своего учителя. Но бунтующий Воробьев сам пугается собственной смелости. Вспышка «благородного негодования» грозит перейти в истерику, самую что ни на есть жалкую неврастеническую истерику, которая в лучшем случае вызывает у очевидцев гримасу брезгливости. Воробьев слаб; именно эта слабость, не случайно подчеркнутая актером, примиряет нас с режиссерской трактовкой образа: враг появился с поднятым забралом. Ну что ж, тем хуже для него.
No responses yet