Одни и те же идеи… Почему и как видоизменяются эти идеи, почему один и тот же идеологический вирус действует совершенно по-разному в разных организмах? И может ли организм влиять на вирус или только вирус на организм? Есть ли жесткий исторический детерминизм или мы придерживаемся других мыслей, и более углубленный взгляд на историю предполагает для нас включение такого понятия, как свобода воли и чувство личной ответственности, которые каким-то таинственным образом все-таки взаимодействуют с коллективной волей и коллективным безумием? Вот те основные вопросы, которые мне хочется поставить и по мере сил попытаться ответить на них.
В «Московских новостях» Латынина развивает свои взгляды, опираясь на Волошина и Гроссмана. Они видят начало зла, конечно, не в Сталине и не в Кагановиче, а гораздо раньше и глубже. Что ж, с этим не поспоришь. Разумеется, оба они хорошо знали, что не в 30-е, а в 20-е был расстрелян Гумилев. Многие русские писатели отнюдь не приукрашивали революцию. Ни Волошин, ни Короленко, ни даже Горький, назвавший свои раздумья об этих днях «Несвоевременными мыслями». Мы сейчас, оглядываясь, найдем многих союзников в русской интеллигенции, не услышанных и отвергнутых в гуле времени, в запале борьбы. Тогда они были несвоевременными. И вдруг стали самыми своевременными, самыми современными. Камень, отвергнутый строителями, мы теперь хотим положить во главу угла. Что ж, учимся на горьком опыте. И если опыт не прошел даром, если он хотя бы способен научить чему-то, то у нас еще есть надежда. Весь вопрос в том, как и чему мы учимся. Как мы осмысливаем пережитую трагедию? Способны ли мы испытать катарсис? Или ищем выхода, бросаясь в противоположную сторону, и, минуя ценности вечные, проскакиваем к ценностям антивремени?
Сегодня очень ясно видна правда несвоевременных мыслей Горького, но не так ясно, почему же они в свое время оказались несвоевременными? Неужели потому, что мы настолько лучше и умнее наших отцов и дедов сразу разглядели то, что было не видно им? Полно, так ли уж сильно изменились люди? Или это изменилось время и стрелки тех самых часов, которые давно остановились и были выброшены на помойку, вдруг совпали с переживаемыми минутами?2 Бывает и так…
Но вернемся к Волошину и Гроссману. Оба они хорошо понимали, что зло началось не в 30-е годы и не со Сталина. Но вот когда и с кого? С создания партии нового типа? А может быть, еще раньше — с Французской революции? С просветителей? Ну, а в России? С 17-го? А до 17-го — святая Русь? Волошин отвечает на эти вопросы иначе:
Что менялось? Знаки и возглавья.
Тот же ураган на всех путях.
В комиссарах дурь самодержавья,
Взрывы революции в царях.
Вздеть на виску, выбить из подклетья И швырнуть вперед через столетья Вопреки законам естества —
No responses yet