Для меня это пример смелости художника. И там, где есть эта смелость, художник прощается с иллюстративностью. Где есть эта смелость, есть увлеченность. Где есть эта смелость, есть художественность. Разве не в этом задача искусства?
Таких примеров можно привести много. Вот еще: в «Кремлевских курантах» Погодина есть сцена с нищенкой. Вероятно, это придуманная сцена. Но в ней — живой Ленин.
Точное копирование, унылое фотографирование фактов чрезвычайно мешают в создании настоящего произведения о Ленине. Конечно, нельзя, чтобы Ленин в пьесе или фильме говорил то, чего он не думал. Или делал то, чего он никогда не делал и по своему характеру делать не мог. Повторяю, речь идет о другом: о смелости художника, а смелость без воображения невозможна.
— Речь Ленина… Какие трудности возникают при речевой характеристике образа Ленина!
— В этом смысле автора подстерегает много опасностей. Скажем, есть несколько характерных ленинских оборотов, которыми в литературных произведениях Ленинианы стали злоупотреблять. Например, Ленин очень любил слово «архи». Читаешь его письма, записки, статьи — и часто встречаешь: «архиважно», «архисущественно», «архинеобходимо», «архиспешно».. Он не только писал, но и говорил так в жизни, так же, как с иронией произносимое им слово «кажись». Очень много таких слов, которыми было отмечено своеобразие и неповторимость ленинской речи. Но они «лежат» на поверхности, их слишком заштамповали многие авторы. В том числе и я… А ведь главная особенность ленинской речи не в этом.
Понимаете, его речь не была подвержена никаким канонам. Ее необычность заключается в том, что она текла, как река. Когда перечитываешь ленинские документы, все время поражаешься удивительной аккумуляторной силе этой речи. Ее особенность в том, что она никогда не отличалась заранее намеченной «железной» схемой. Ленин, правда, мог составлять заранее планы речей и следовал им, но он позволял себе отходить в сторону, потому что отвлечение, как отдельные ручейки, вливалось в единый поток речи, который шел в избранном Лениным направлении. Он не боялся отвлечься, если это нужно было для доказательства центральной, так сказать, несущей идеи. Так было всегда — в любой статье, в любой речи.
— А теперь о вашей новой работе, посвященной Ленину. Ее готовит к постановке Театр имени Маяковского!
— Да, со Штраухом в главной роли.
— В чем драматургические особенности этой вещи!
— Это будут литературные «Чтения», составленные из ряда произведений о Ленине. Их объединит развернутый авторский комментарий, вводящий зрителя в атмосферу ленинской мысли, ленинской идеи.
Строго говоря, это произведение не мое. Здесь тексты Горького, Демьяна Бедного, Вишневского, Есенина, Казакевича, Каплера, Зощенко, Вознесенского, Пастернака, Брехта, Хикмета. Войдут сюда и отрывки из моей пьесы «Между ливнями». Портрет Ленина будет нарисован художниками, которые видят его каждый по-своему. Может быть, с точки зрения истории в этих видениях кое-что неточно, но это и есть воображение художника. Это не портрет, написанный коллективом авторов. Это драматическая сюита, сложившаяся из многих произведений о Ленине, из ленинских статей, бесед, из писем Ленина и Ленину. Тут есть документы малоизвестные, скажем, письма Горького, где он утверждает, что Ленин «любил людей, а не идеи», что он «ломал и гнул идеи», когда этого требовали интересы народа. Это острое, парадоксальное горьковское суждение о Ленине особенно остро звучит сегодня.
No responses yet