«Наш бронепоезд». Кузнецов — В. Гостюхин. Средь полей и перелесков катит новенький «Москвич», везет первого мая трудовую семью на заслуженный отдых, где и происходит «случайная» встреча нашего героя (В. Гостюхин) с бывшим зэком, которого Кузнецов охранял. «Познакомились». Ничто не забыто. Напомнил тот человек своему давнему охраннику, что стрелял он памятным мартовским днем 53-го по безоружным. Обвинил — и из картины за дальнейшей ненадобностью исчез. Опешил капитан, втянул голову в широкие плечи и сел за баранку.
А такие смысловые подстановки не могут не повлечь за собой и эстетическую фальшь. Она возникает из сугубой функциональности картины, однозначной подчиненности — нацеленности — любой ее микроклеточки основной идее: во что бы то ни стало довести главного героя до признания своей вины. Не оттого ли каждый из персонажей фильма, обнаружив свою позицию, исполнив, так сказать, сюжетный долг по отношению к впавшему в сомнение капитану, с экрана удаляется. Череда самостоятельных, построенных на крупных планах «живых картин» сжимает, как цепь ошейника, горло Кузнецова, растравляет его девственную душу, агрессивную память. Все персонажи, как один, — от парторга, лицемерно соблюдающего новые заветы XX съезда, до партийца сталинского образца — Ивана Саввича, бывшего начальника лагеря, благополучно затаившегося на своем огороде, твердо и непреклонно кромсают веру главного героя.
Отвечая некой сущностной массовой потребности в компромиссной достоверности, «Наш бронепоезд» выполняет хрестоматийный для социскусства договор о непременном разведении героев на положительных и отрицательных. Причем отрицательные должны, конечно, сыграть положительную роль в достижении финальной публичной расплаты главного героя, бросающегося в пролет лестницы. К тому же в символический день, в день Победы. Двойной победы главного героя: над фашистами и над самим собой.
Режиссер А. Герман искал на роль Лапшина не знакомого зрителям артиста. Это был художественный принцип. Знаменитые артисты в «Бронепоезде» — тоже принцип. Ведь их лица уже впечатались в общественное сознание, обросли штампами восприятия и таким образом совпали с нашими устоявшимися представлениями о желаемой и достоверной реальности. Наши звезды буквально упиваются предложенными ролями, орнаментируют их массой красок, красочек, приспособлений. Мы наблюдаем смачно-клишированные маски наподобие оттисков в «богато» иллюстрированных глянцевых календарях.
No responses yet