Можно взглянуть на них взглядом сатирика — и тогда на первое место выступит пошлость. Можно по-платоновски подчеркнуть наивность, простодушие… Так или иначе, герои Булгакова и герои Платонова, вообразившие себя хозяевами жизни, очень сильно отличались от тех, кто пришел им на смену и стал действительно хозяйничать.
Люди, делавшие революцию, верившие в безграничные возможности человеческих добрых устремлений, были искренними. Вот качество, которое, постепенно утрачиваясь, сошло на нет в сталинский период.
И не то чтобы на смену искренности сразу пришла ложь. Промежуточной стадией между наивностями и нелепостями революционных лет и полным угасанием души был период лжи самим себе. Это период слепой веры в кумира, заменившей ум, совесть и зрение. Именно в этот период душа как-то удивительно съеживалась, сморщивалась, становилась почти что пережитком прошлого, почти таким же предрассудком темных веков, как сам Бог. Нечто Высшее утверждалось не внутри, а вовне: Кумир. Кумир-идея отождествилась с кумиром-человеком, с человекобогом.
С этим Кумиром душа не вступала ни в какие контакты. Об этом страшно и подумать было! Что она такое, жалкая человеческая душа, рядом с Ним самим, с живым богом?! На свою душу надо было наступить, как на горло собственной песне. Люди сами себя уговаривали, что только так и нужно. Душа ушла в пятки. Душу выдрессировали. И вот он, стиль сталинской эпохи: дрессированная душа. Недаром одна из первых смелых статей, которая появилась в первую оттепель, называлась «Об искренности в литературе». Она вызвала скандал. Евнухи при дворце падишаха возмутились, что их назвали скопцами.
Ну, а Ленин? Разве он не был таким же человекобогом? Нет, не был. Он держался как первый среди равных. Жажда решительных действий, вера в то, что зло можно отсечь огнем и мечом, носилась тогда в воздухе. Этим дышала эпоха. У Ленина было много искренних, убежденных сторонников. А противники Ленина, не принимавшие его методов, были менее «современны», чем его товарищи по партии. Герои времени ставили перед собой цель освободиться от мирового зла и верили, что для достижения этой сверхцели все средства хороши. Они начинали во имя святой любви, продолжали, воодушевляясь святой ненавистью,— и не заметили, какого джинна выпустили из бутылки…
Нет Ответов