Между тем я упоминаю здесь покойного Евгения Даниловича не только «к слову» о «круглых столах» и уж, тем более, не для некоего запоздалого укора — Боже упаси! Мне кажется, это имя — при всех прекрасно понимаемых мною несхожестях конкретных жизней, нравственных, психологических (и психических) мотивов поведения, всевозможных причин и следствий, формирующих индивидуальную судьбу,— это имя может быть упомянуто в контексте темы, во всяком случае, в контексте материала, к которому попытались обратиться авторы, и в контексте избранной ими для героя картины судьбы. Тут дело не только в некоем сходстве финальной точки жизни, а в каких-то, что ли, изломах соприкосновений с эпохой, при всех, еще раз подчеркиваю, решительных, как всегда в жизни, отличиях, толкающих на то или иное действие. В том числе и на последнюю точку. Хотя, вообще-то говоря, кто может с уверенностью и до конца определить, какие включаются токи сознания и подсознания, когда человек не только выносит себе приговор, но и сам приводит его в исполнение?..
Между тем при опять же быстром, «верхнем» взгляде последняя точка жизни, избранная для себя в фильме Николаем Дмитриевичем Кузнецовым, вполне может показаться как раз тем самым итоговым редакционным врезом, завершающим идеально круглое жанровое построение. Некий авторский комментарий, как бы уравновешивающий полюса. Да, было, было это подлое, вынужденное несчастье — стрельба по безоружным. Но вот теперь — расплата. Собственный приговор, самим и исполненный. И все — на своих местах! Разрешение трагедии. А оно, как учили нас древние умы,— очищение, катарсис.
Да еще во вступительных титрах: «фильм снят по государственному заказу». По государственному!.. Вот же он налицо, венценосный побудительный мотив приснопамятных «круглых столов», когда спиливаются все вылезающие острые углы для поддержания допущенной добропорядочной точки зрения. Сегодня — пусть подновленной. Но и сегодня — в пределах как бы старого допуска. Не разрешение трагедии, а разрешенная трагедия. Новое кино — в старые мехи. Тех же щей… ну, и так далее.
А если все-таки все не так? Ну, скажем, если уведомление о госзаказе не несет в основном никакого тайного смысла, кроме информации о способе финансирования ленты. Нет, я не спешу впасть в наивное предположение, что при всех объявленных демократиях государственная точка зрения не стремится сегодня сохранить (и охранить) некие пределы допустимого. Однако сегодня есть ощущение, что эти пределы не только несколько расширились, но и не очень ясны (и слава Богу!) ей самой. В этой головокружительной, как всегда в России, ситуации возможны и достаточно полные совпадения государственной и иной, представительствующей от общества точек зрения, а возможны — и не полные. Только кажущиеся. И даже вообще отсутствие совпадений. Но главное в другом.
No responses yet