Рыжеволосая девушка разрумянившаяся

И тут вернулся Гай, высокий, красивый. Стараясь сдержать улыбку, он всем своим видом говорил «да!».

— Да? — спросила Розмари.

— Да, — ответил он.— Контракт об аренде расторгнут, взнос они нам вернут. Я должен найти лейтенанта Хартмана из войск связи. Миссис Кортез ждет нас в два часа.

— Ты позвонил ей?

— Позвонил.

Рыжеволосая девушка, разрумянившаяся, с блестящими глазами, внезапно оказалась рядом с ними.

— Я говорила: «Замужество явно тебе на пользу, ты великолепно выглядишь»,— объяснила она.

Розмари, пытаясь припомнить имя девушки, рассмеялась и сказала:

— Спасибо! У нас торжество. Мы только что заполучили квартиру в Брэмфорде!

— Что? Брэм? — воскликнула девушка.— Да я по нему с ума схожу. Если когда-нибудь захотите сдать ее, не забудьте, я первая! О, эти таинственные гаргульи и загадочные существа, карабкающиеся вверх и вниз между окнами!

Хатч, как ни странно, пытался отговорить их, мотивируя это тем, что Брэмфорд — «опасная зона».

Когда в июне 1962 года Розмари впервые приехала в Нью-Йорк, она поселилась в нижней части Лексингтон авеню вместе с еще одной девушкой из Омахи и двумя девушками из Атланты. Хатч был их соседом, и хоть он и не пожелал полностью принять на себя отцовские обязанности, как им бы того хотелось (он уже воспитал двух дочерей, и с него этого было более чем достаточно), в критический момент он все же всегда оказывался рядом; например, в ту ночь, когда кто-то пытался проникнуть к ним по пожарной лестнице или тогда, когда ее подружка Джин чуть не задохнулась. Это был пятидесят:*четырехлетний англичанин по имени Эдвард Хатчинс. Под тремя разными псевдонимами он написал три разных цикла приключенческих книжек для мальчиков.

Розмари он оказывал неотложную помощь другого рода. Из шестерых детей она была самой младшей, пятеро других рано обзавелись собственными семьями и поселились неподалеку от родителей; дома, в Омахе, у нее остались злой, подозрительный отец, молчаливая мать и четверо негодующих братьев и сестер (лишь второй по старшинству, Брайан, страдавший алкоголизмом, сказал: «Давай, Роузи, поступай так, как хочешь»,— и сунул ей целлофановый пакет, в котором оказалось 85 долларов). В Нью-Йорке Розмари вдруг стало казаться, что она действительно в чем-то виновата, что она эгоистка, а Хатч утешал и подбадривал ее, отпаивая крепким чаем, пространно рассуждая о проблемах детей и родителей, о долге человека перед самим собой. Ему она задавала вопросы, которые были бы совершенно немыслимы в католической средней школе; он заставил ее прослушать вечерний курс философии в Нью-Йоркском университете. «Дайте время, и из этой неотесанной цветочницы я сделаю герцогиню»,— сказал он, и у Розмари хватило сообразительности ответить ему в тон: «Черта с два!»