И вот мне хочется снова вернуться к Гроссману, которого Латынина взяла себе в союзники. Есть в «Жизни и судьбе» такой герой — Крымов. Малосимпатичный человек. Фанатик идеи. Доходивший в своей преданности идее до идейного доноса. Жена Крымова — одна из самых симпатичных фигур в романе — оставляет его, любит другого. Но когда Крымова сажают, она бросает своего избранника. Она снова жена Крымова, который из идейного палача стал жертвой. Теперь она шлет ему передачу с запиской, подписанной «твоя Женя».
Идеи. «Но у мужчин идеи были. Мужчины мучили детей» (Н. Коржавин). Женское сердце смотрит сквозь идеи. Оно на стороне страдальца. И только поэтому сердце остается живым среди мертвящей все логики. Оно отшатывается от зла, которым чревата всякая самодовольная идея, всякая самоуверенность. Интуиция сердца выше логики.
В конце солженицынского «Ракового корпуса» есть незабываемая сцена: слепая обезьяна в зоопарке. Она ослепла потому, что какой-то злой человек швырнул ей в глаза горсть песка. И перед клеткой со слепым зверьком стоит потрясенный Костоглотов. Человек сталинских времен потрясен простым словосочетанием — «злой человек». Не враг, не империалист, не изменник Родины — просто злой человек.
«Время устало от окончательных идей»,— говорит Латынина. О да! Реальность устала от людей, навязывавших ей свои выдумки. Время устало от бескомпромиссных, прямолинейных умов, но оно никак не меньше устало от компромиссов совести. Время устало от окончательных идей, но время более чем когда-нибудь требует окончательного выбора между добром и злом. Просто добром и просто злом (на официальном языке — абстрактными), не отягощенными нашими эпитетами, не определяемыми нами, но определяющими нас.
Апокалиптическое время — это время умирания иллюзий, это время вызревания плодов добра и зла; время, которое уж не судимо нами, ибо оно само судит нас. Есть времена, когда зло уже не может прятаться под маской. Когда оно вызрело и обнаружилось. Когда становится ясно, что по ком бы ни звонил колокол, он звонит по тебе. Это и есть наше время. Оно много суровей и страшнее, чем кажется спорящим идеологам. Все эти споры — желание оттяжки, стремление спрятаться за слова. Но уже некуда прятаться от реальности, предъявляющей нам свои счета.
Нет Ответов