Мысль Н. Ивановой помогает оспорить устоявшиеся стереотипы восприятия: мол, были бы национальные картины интересны, их бы смотрели, а неинтересны, так и нечего спрашивать. Однако остановимся на свежем пока что примере. Стоило изъять из рассказов Фазиля Искандера главный драматический узел — драму иссякшей народной жизни, превращенной в фальшивый ритуал национальных обычаев — и адаптированный боевик «общесоюзного вкуса» «Воры в законе» молниеносно заимел ошеломляющий успех среди «воспитанного в духе интернационализма» зрителя. В противоположном случае, думаю, успех соответствовал бы довольно умеренному увлечению прозой Ф. Искандера. Для коммерческих целей драма народной жизни оказалась не нужной. Не нужным оказалось главное.
Сфальшивить, конечно, можно на всем, на национальных чувствах тем более. Можно спекульнуть на этнографии. Бездарность и одаренность, равно как рождающиеся у нас коммерческий цинизм и неискренность,— качества интернациональные. Однако замечание Н. Ивановой провоцирует размышления более глубокие. Ведь позиция «зрителя, воспитанного в духе интернационализма», не случайна. Она плод «мудрой национальной политики», воздвигнувшей прочную стену нетерпимости вместо восприимчивой открытости ко всему самобытному, трактующей национальное достоинство как опасную ограниченность, изъявшей живую историческую память народов из актива их духовного обмена и подчинившей творческую мысль обслуживанию массового сознания по принципу всегда правого большинства. Только в атмосфере тотальной денационализации возможно «национальную самобытность воспринимать не как плюс, а как минус».
На этой основе и вырос страх национальных кинематографий перед грядущей самоокупаемостью, сопровождаемый искренней или мнимой озабоченностью вполне реальной перспективой их скоропостижной гибели в неравной конкурентной борьбе со студиями центра, изначально имеющими зрительское преимущество среди славяноязычного большинства страны. Ведь хозрасчетная модель исходила из потребностей центра, допуская возможность ее специфического применения «на местах». А у национальных кинематографий и впрямь много общего (ведь прежняя модель тоже создавалась как нечто единое для всеобщего пользования): та же двухэтажная система бюрократической зависимости от республиканского Госкино и Госкино СССР, та же категория студий республиканского подчинения в отличие от студий союзного подчинения, следовательно — низшие оклады, сметы для картин и т. д., нищенский уровень материально-технической базы. Равенство достигалось разве что на уровне повсюду одинаково дремучего проката. В разных местах самые слабые звенья варьировались, однако общий, схожий уровень кризиса складывался из этих элементов.
No responses yet