Вот против этого киноведческого уныния велась борьба. Журнал «Искусство кино», в ту, пору руководимый Л. П. Погожевой, лидер оперативной критики, все активнее брался и за историю кино. Так и была заказана мне статья о Льве Кулешове с заданием дать новый взгляд на общеизвестное. Правда, Кулешову среди «формалистов» относительно повезло: в отличие, скажем, от злонамеренных и опасных «фэксов» (то есть Г. Козинцева и Л. Трауберга до трилогии о Максиме) Кулешова «оправдывали» как «добросовестно заблуждавшегося» экспериментатора в области языка экрана. Но разбить костяк «правильной биографии», изжить киноведческое уныние (собственного пера — в первую очередь!) — это, конечно, увлекало Льва Владимировича Кулешова я не только, как все мы, люди младшего в ту пору киноведческого поколения, чтила, но и знала лично: мне посчастливилось работать с ним в секторе кино Института истории искусств (он — профессор ВГИКа, доктор искусствоведения, корифей, я — «мэнээс» и секретарь сектора). Да-да, он, Лев Кулешов, основоположник, великий, хрестоматийный, расписывался в явочном листе, сдавал плановый листаж, получал выговоры от дирекции — сегодня это кажется неправдоподобным! Но ведь наш сектор был основан С. М. Эйзенштейном, в нем трудились В. И. Пудовкин, С. И. Юткевич. Таланты, умы, имена рачительно собирались для искусствоведения директором института И. Э. Грабарем.
Льву Владимировичу свойственны были безотказная доброжелательность к молодым, простота, полное отсутствие «скромного величия» и готовность помогать всем, кто интересуется кинематографом. С бумагами мне часто приходилось бывать и у него дома. Только в старой Москве сохранялись жилища-вместилища такого обаяния, радушия и прелести, как кулешовские комнаты в коммуналке на улице Маркса и Энгельса, а Александру Сергеевну Хохлову я вспоминаю как одну из самых больших умниц и очаровательных женщин, каких довелось мне встретить в жизни. Но я действительно не прибегла ни к его, ни к ее помощи или советам. Более того, писала статью скорее в секрете от героя.
Нет Ответов