Когда я была во Фрунзе, я видела там «Стену жертв сталинизма». Это устроили киргизские художники, писатели, кинематографисты. На ней был и мой отец. Потом мне показали улицу, которая носит имя моего отца. В общем, я увидела, как бережно хранят о нем память. И меня встретили так, будто я им родная и будто я киргизка. Чингиз Айтматов устроил для нас большой прием. Я его снимала. Он говорил о своем отце, который тоже был арестован, о своем детстве. Все это было очень-очень интересно и очень тепло.
И я поняла, что, конечно, мне не стоило туда приезжать раньше, хотя я часто вспоминала о том, что здесь пережила.
Это было бы ужасным, если бы я приехала сюда пять лет назад или еще раньше. Потому что все было бы не так. Говорили бы обо всем шепотом, с недомолвками. Да, мол, была в 38-м какая-то история, а что, почему, никто не знает, не хотят или боятся об этом вспоминать. Нет, это хорошо, что именно сейчас я была там, когда можно обо всем говорить прямо. Ну, и потом хорошо, что я могла привезти сюда «Дневники…».
— Как их там принимали?
— Было всего два сеанса. Но зрителей, набившихся в зал, хватило бы на все четыре. И принимали фильмы абсолютно. Как будто это о них. Одна из зрительниц, женщина моего возраста, даже сказала, что фильмы напомнили ей, как она десятилетней девочкой стояла под дверьми и слушала разговор отца и его брата в соседней комнате. Они тихо говорили, что боятся, что-то дескать, случится, кого-то могут арестовать. Девочка ничего не понимала, но, слушая это, чувствовала, что что-то нехорошее творится в мире. И вот сейчас к ней снова вернулось это, ожил эпизод детства… Одним словом, реакция зрителей во Фрунзе была необыкновенно поучительной и волнующей. И я решила сделать об этом фильм, документальный фильм. Думаю, мне это удастся. Надо только еще раз туда вернуться.
И вообще замечательных людей я там нашла. Конечно, три дня — это мало для настоящего знакомства. Но главное мне в них открылось. В них есть достоинство. И красота. Очень красивый народ, красивые женщины, красивые мужчины. Я поняла, что привлекало моего отца как скульптора в Киргизии. Это, конечно, красота. Красота этих чудесных гор, этих чудесных лиц.
— Вы были еще в Ленинграде?
— В Ленинграде тоже было замечательно. Москва, она немножко официальная. Много официальных программ, а я это не очень люблю. Ленинград же был сама душевность. И люди чудесные. Они ждали нас в одиннадцать вечера где-то на окраине города, у черта на куличках. Пятьсот человек сидели и терпеливо ждали меня после того, как посмотрели два фильма подряд.
Нет Ответов