Предлагаемый читателям «ИК» киносценарий «Сашко и Сероманец» долгие годы провалялся в редакторских столах киностудии имени А. Довженко. По какой же причине оказалось это произведение незамеченным или непонятым! Уверен, одна из главных причин — равнодушие, твердое убеждение, что в своем отечестве пророков нет.
К счастью, сценарий этот почти случайно был спасен от списания — и уже в нынешние времена осуществилась его постановка. Еще просматривая рабочий материал, я с волнением думал о судьбе литератора в нашем кино. Грустно говорить об этом, но как же часто особенно неприкаянным, порою попросту лишним оказывается здесь истинный мастер слова. Вот и судьба сценария Миколы Вингранов-ского, так долго не складывавшаяся, тому еще одно свидетельство.
Вы прочтете киносценарий Винграновского «Сашко и Сероманец» — и особое пространство то ли сказки, то ли реальности, поэтическое пространство, наполненное незримой, щемящей опоэтизированной любовью к природе, к человеку, ко всему сущему и живущему на Земле, откроется перед вами… Как они важны, как бесценны сегодня — эти крупинки нежности и добра в нашем смутном, ожесточившемся мире!.. Талантливый и мужественный человек написал это проникновенное произведение. Прислушайтесь же к нему — и вы поймете, что его, Миколы Винграновского, голос заслуживает внимания.
Ночью пришла осень, и волк фыркнул на сизый листок ежевики, фыркнул и сказал: «Ого-го!» Потом умылся лапой, промыл глаза, стряхнул с себя листья, послушал свист синицы и снова лег.
— Далеко! — сказал он сам себе.— А зачем?
И запел. Он пел тихим старческим голосом, и такой путь лежал позади него, что даже за Одессой и за Египтом виделась каждая былинка. Волк лежал между грибами, устремив глаза в поле, и над ним по листочку опадал лес.
Звали его Серым, и был он самым старым волком на свете. Всю свою жизнь он водил стаю. Молодые волки из лесов и оврагов мечтали пройти у него боевую волчью стратегию и тактику. Он снился молодым волчицам.
Не один конь с предсмертным кровавым хрипом падал на траву или на снег от его зубов. Его проклинали конюхи и пастухи. Когда же нечего было есть и волк пересиживал день или три на болоте или в кустарнике, то и стая сидела у него за спиной, кусая себя за хвосты.
— Не сдохнете! — говорил ей волк.— Вам все жрать! Ложитесь и спите. У меня самого такой живот, что его сквозь спину почесать можно.
И стая, помалкивая, укладывалась. Тогда у волка начинался великий пост. В такую пору он любил смотреть на цветущие репьи, их малиновые головы под ласточками на фоне облаков напоминали волку сгустки крови, и он, засыпая, медово зевал. Теперь, в старости, волк ослеп. Буйная темень воцарилась в его глазах. Одно лишь чутье водило его по свету. Он уже и кашлять начал. И снился ему каждую ночь один-единственный сон: серебряные глазки убитых волчат, застреленные волчицы клыками в землю, и снилось, как он сам убегает по белой воде. Свистала во сне синица, шуршали мыши в норах, и издали запахло лошадьми. Серый сдул прилипший к носу листок, встал и пошел на этот запах.
No responses yet