Старшие летчики учили молодых

Фанерные танки, старые подбитые машины стояли в этой мертвой зоне. Ни деревца, ни куста — снега да пески, да воронки от бомб.

Старшие летчики учили молодых нападать с неба на цель, небо над волком разламывалось, и начинались полеты.

За несколько дней Серый изучил их график. Залезал в какую-нибудь воронку и там спокойно пережидал смертоносный тайфун из огня и стали.

Потом приезжали летчики и осматривали свою работу: волк отбегал от них подальше, не попадался на глаза.

Зато по ночам было тихо. Наступала такая тихая благодать, которой, верно, не знал ни один волк на свете.

Никакой Чепыжный не заходил сюда, не морочил голову отчаянный лай собак. Ветры играли на открытой равнине, носились наперегонки, шелестели белыми снежными полотнищами, напевали новым молодым ветрам старые степные песни.

С харчами, правда, тяжеловато было: полевые мыши — и всё. Иногда какой-нибудь заяц забегал ночью в это белоснежное приволье, не разобравшись, куда он попал… Зайцами волк не пренебрегал никогда, а особенно в эту его полигонную зиму.

Однажды, когда самолетов прилетело слишком много и волка с его воронкой подбросило в небо (он даже подумал, что он не волк, а птица) и опустило в черно-белое месиво, Серый оглох.

— Так-то,— сказал он себе.

И с этой минуты он не слышал своими запечатанными ушами самолетов… Не слышал и разрывов бомб.

Вскоре на полигоне, как видно, начались каникулы. Самолеты не появлялись, и волчьи уши немного отошли. Он даже стал напевать себе тихонько под нос, чтобы слушать хоть что-нибудь, хоть свой голос.

Беда пришла с неба. Навалило столько снега, что даже Серый испугался. Он хорошо знал, чем грозит ему этот снег. Днем и ночью он рылся в снегу, пахал его лапами и зубами, но небо словно прорвало, и, как на грех, ни единой мыши.

Вскоре волк ослаб. Он часто проваливался в снег с головой, часами лежал, собирая последние силы, чтобы выползти и ползком пробираться неведомо куда.

Наконец, однажды ночью подморозило. Волк обрадовался, хотя встать на лапы не мог, обессиленные лапы уже не носили его. Он лег на спину и покатился с холма.