Большие серебряные слезы

И вот однажды… Сашко не поверил своим глазам — на тропинке перед ним стоял Серый! Высокий, широкогрудый, с маленькими ушками на большой голове, с огромными дымчатыми незрячими глазами.

— Здравствуй! — одними губами сказал ему Сашко.

Серый плакал. Большие серебряные слезы катились по его морде и падали на песок под лапы.

Сашко обнял его за шею, но в эту минуту волк отскочил от него в орешник.

Сашко оглянулся: по тропинке от школы бежала Галя Грушецкая.

— Пять! — кричала она.— Все пять! А куда ты подевался?

— Да я вот тут…— пробормотал Сашко.— Пять это хорошо. У меня с этим делом, правда, слабовато… Ты, Галя, иди домой, а я вернусь в школу…

— Забыл что?

— Да, забыл… крючки под партой… Слушай, у тебя папа доктор?

— Ветеринар, а что?

— Я знаю, он лечит овец и телят… А глаза он умеет лечить?

— Чьи глаза?

Сашко решился.

— А если б я твоему папе привел слепого волка — он бы его вылечил?

— Волка?

— Да.

— Слепого?

— Ага.

— Из сказки?

— Ну. Из вот этого нашего леса.

— Скажешь тоже,— прошептала Галя.

— Серый, Серый, иди сюда. Не бойся. Это Галя. Иди сюда, миленький…

Галя как стояла, так и села: из орешника вышел Серый.

— Галя, встань и не дрожи! — приказал Сашко.— Серый — мой друг. Он слепой. Он давно ослеп, еще до того, как он попал в яму к Чепыжному. Волка надо вылечить, чтобы он прозрел. Папа твой сможет?

— Если бы я знала! — быстро заговорила Галя.— Зимой приводили к отцу слепого бычка.

— И что?

— Так и увели…

— Тогда дело пропащее,— сказал Сашко.— Ты понимаешь, если б волк был зрячим, он бы ушел в чужие края, где нет Чепыжного. А слепой он не знает, куда идти, вот и бродит под ружьями таких, как Чепыжный… Что-нибудь придумаем.

Весь вечер, сидя в ивняке у озера, Сашко из белой алюминиевой проволоки плел волку намордник. Галя цыганской иглой прошивала ремень Сашка для поводка Серому.

— Может, я там задержусь,— тихо сказал Сашко,— ну, сколько я могу там пробыть? От силы дня три, погляжу, как там что, мне бы только его пристроить, но если я там задержусь, так ты уж пойди к моим родителям и скажи им чистую правду, все как есть.

— Не заблудишься?

— Дорогу я знаю, не раз бывал там с отцом.

— А харчи на дорогу?

— Хорошо, что ты напомнила.

— Я тебе приготовлю.

— И мне и волку. Только не вари манной каши, мы с волком ее не любим,— засмеялся Сашко.— Привяжешь котомку вот к этой ветке, чтоб собаки ночью не съели.

На рассвете Сашко потихоньку вышел из дома. На столе в его комнатке лежала записка:

«Папа и мама, меня не будет несколько дней. Из шкафа я взял пятьдесят рублей.

Сашко».

Низкий туман застилал огород. Над грядами картошки торчали одни лишь мокрые головки маков.

На леваде стало холоднее, но туман поднялся выше, как раз Сашку по шею. Теперь голова Сашка плыла над туманом мокрой маковкой.

У озера Сашко остановился. Было тихо, только в камышах пели камышовки.

Они висели поблизости от Сашка, словно кто-то привязал их. На камышинках, головками вниз к воде.

Сашко пригнулся, залез под вербу, отвязал узелок с харчами, а тем временем верба искупала его в росе.