Мы сказали, что новой меры истинности, достоверности в актерском искусстве потребовала жизнь. Конечно, это так. В кино и в театре. И очень интересно наблюдать, как же в их взаимодействии утверждается эта мера.
Перевоплощение — одна из коренных проблем в искусстве актера. Но приглядимся, как по-новому она решается сейчас. Все реже мы встречаемся на сцене с актерской трансформацией, с резкими гримами, наклейками. Перевоплощение осуществляется по внутренней линии, причем актер не скрывает себя за обликом героя, не стремится быть кем-то другим, а откровенно остается самим собой. Неверно, будто Олег Ефремов (ему любят ставить это в упрек) всегда играет самого себя. Верно другое: в очень несхожих ролях мы явственно ощущаем личность этого художника, его не только эстетическую, но человеческую индивидуальность. Мне кажется, и здесь происходит встречное движение театра и кино.
Нередко сейчас можно услышать недовольный голос критиков: на сцене, мол, заговорили чересчур уж обычно, не говорят, а бормочут. Конечно, плохо, если не слышно, что же говорят на сцене, если у актеров низкая речевая культура. Но разговор не об этих издержках и недостатках. Само по себе явление это — совершенная достоверность слова, отход от особого, театрального звучания речи — оправданно и плодотворно. Это одна из граней правды современного театра. И не случайно, что актеры театра «Современник» Ефремов, Евстигнеев, Табаков, Козаков — находятся в очень близких отношениях с кино: их представления о правде в искусстве (не только в речи, но вообще) сродни эстетике кинематографа. Это же можно сказать об Ульянове, Юрском, Лаврове и многих других театральных актерах нового поколения.
Близость современного театра и современного кино не исчерпывается родством актерского творчества на сцене н на экране (хотя в этом, по-моему, заключается самое плодотворное начало взаимного обогащения двух искусств). Есть и другие линии пересечения. Нередко экран физически входит на сцену, и кино-проекция становится элементом сценического оформления. Это простейшая форма вторжения кинематографа в театр. А вот более сложная и интересная: многие нынешние пьесы и спектакли строятся по кинематографическому композиционному принципу — с вольной сменой временных планов и эпизодов-кадров, неограниченностью места и времени действия. Нет, пожалуй, ни одного художественного средства кино, которое бы не пригодилось театру,— и крупный план, и закадровый голос, и даже самое значительное и специфическое открытие кинематографа — монтаж. Так что киноискусство щедро отдарило театр за его благодеяния.
Но бывает так, что, заимствуя друг у друга открытия и ценности, театр и кино забывают свое первородство, отказываются от того, что определяет их неповторимость и суверенность. Тогда беда! Тогда совершается измена самому себе, и зрители не прощают этой измены.
Нет Ответов